Дом тихой смерти [Кристин Т. В. Дом тихой смерти; Рой Я. Черный конь убивает по ночам; Эдигей Е. Отель «Минерва-палас»] - Т. Кристин

Турнир сразу же стал главной темой, все оживленно приняли участие в ее обсуждении. Говорили по-немецки.

— Я предлагаю завтра же и начать, — сказал владелец пансионата. — Кубок и коньяк (он указал на сервант) давно заждались. Пан редактор, не откажитесь составить список желающих играть, чтобы все было по правилам.

— С удовольствием. — Журналист достал блокнот и шариковую ручку. — Думаю, будет восемь человек.

Записалось действительно восемь: два шведа, норвежец, Ковалик, врач, Боровский, сам Милевский и Олаф. Закрыв блокнот, журналист заявил:

— Я решил учредить особый приз для самого увлеченного и самоотверженного игрока — альбом «Мир шахмат». Итак, жеребьевка завтра после завтрака.

Божена Чедо недвусмысленно выразила свое неудовольствие коротким «Начинается!» и демонстративно громко обратилась к Баксу:

— Разрешите пригласить вас на морскую прогулку на одном из судов Щецинского морского пароходства.

— Боженка, ты сошла с ума, в такую погоду?! — Милевский пытался добродушно рассмеяться, но это у него не получилось. — Это же опасно, не говоря уже о том, что тебя просто укачает!

— Что касается меня, — поспешил с ответом Аристотель, — то я не откажусь от такого приглашения, даже если на море будет свирепствовать шторм, какому позавидуют ревущие сороковые!

— Ты за меня не беспокойся, Януш, — добила журналиста девушка. — Это я буду беспокоиться за тебя, как там твои успехи в турнире.

Бакс подсел к братьям Свенсонам. С четверть часа они побеседовали «на свободную тему» — одна фраза по-шведски, одна по-немецки. Такие беседы, повторяющиеся каждый вечер, даже доставляли шведам удовольствие. Бакс же чутким ухом лингвиста улавливал все фонетические нюансы их языка и старался воспроизводить их возможно точнее.

— Нравится ли вам Польша?

— Прекрасная страна. В прошлом году мы посетили Варшаву, Краков и горы, были в Закопане. — Ингмар Свенсон говорил медленно, произнося слова отчетливо и выразительно, некоторые даже повторял, останавливаясь подробнее на трудных оборотах и терпеливо разъясняя их Аристотелю. — В этом году в наши планы входит поездка на Мазурские озера и в Гданьск, там мы намерены заняться ловлей рыбы, все снасти мы привезли с собой.

— Скажите, что, на ваш взгляд, у нас хорошо, а что плохо?

На этот вопрос ответил младший из братьев, Вольф.

— Я бы сказал, что гораздо больше хорошего, чем плохого. Прежде всего, нам нравится национальный характер поляков, их энергия, талантливость, чувство юмора, умение не падать духом в трудные минуты, их огромное гостеприимство, их широко понимаемая толерантность, способность понимать других. Мы не перестаем поражаться тому, как вы сумели восстановить из руин и пепла ваши города и села, построить дороги. Изумительно красива и разнообразна природа вашей страны.

Что, на наш взгляд, плохо? Если говорить искренне, вы слишком много пьете, нанося тем самым биологический вред и каждому человеку в отдельности, и нации в целом. Я уже не говорю об экономическом ущербе, который наносит пьянство. Для нас, скандинавов, гораздо более зажиточных людей, совершенно непонятно, как человек, не имея, скажем, холодильника, телевизора или машины, может позволить себе потратить хоть один злотый на алкоголь. А у вас это сплошь и рядом.

— Нас также неприятно удивляет, — вмешался в разговор Ингмар Свенсон, — пресмыкательство перед иностранцами обслуживающего персонала в гостиницах, ресторанах, магазинах. Почему они к своим относятся хуже, чем к иностранцам? Я лично чувствую себя при этом страшно неловко. Это, разумеется, мелочи…

— Ведь вам удалось очень многого добиться в главном. Ну хотя бы в области просвещения. В Польше учатся все, я имею в виду возможность всеобщего среднего образования. А сколько у вас высших школ! И эта всеобщая образованность поляков чувствуется на каждом шагу. У вас прекрасная молодежь. На мой взгляд, она превосходит нашу. К сожалению, благосостояние имеет и отрицательные стороны. Нам известны и ваши успехи в области здравоохранения. Нам говорил пан доктор.

— Вот тут я с вами не согласен, — перебил его детектив. — Неужели вы, господа, считаете правильным такое положение, когда больной отправляется с визитом к здоровому доктору, а не наоборот?

— Может, вы и правы, не будем касаться того, чего сами не видим, — продолжал швед. — Вот возьмем хотя бы туризм. Ваша страна лежит в центре Европы, здесь пересекаются дороги с разных ее концов, у вас прекрасные природные данные, а вы недостаточно используете все это. Ведь туризм — золотое дно, большие деньги, а у вас очень мало строится гостиниц и мотелей.

— Нас с братом, — сказал Вольф Свенсон, — особенно интересует судостроительная и рыболовная промышленность, так как мы с ним оба работаем в этой отрасли. Я совладелец рыболовецкой верфи в Мальме, Ингмар — фирмы, производящей оборудование для рыболовецких судов. В этой области у Польши тоже немалые достижения. Мы побывали на верфи в Шецине — гигант, хорошая организация дела, квалифицированные рабочие кадры, высокий уровень подготовки инженеров и техников. Минусом, на наш взгляд, является кадровый перекос в сторону администрации, но ведь это легко исправить. Нас познакомили с некоторыми новинками в изготовлении рыболовной снасти, особенно сетей. Знаете, такие идеи должны принести много миллионов долларов прибыли, если их осуществить. Не понимаю, почему вы с этим медлите…

Постепенно разговор от «высоких материй» перешел к более прозаическим, зато никогда не надоедающим — к футболу. Такие вот ежевечерние разговоры со шведами давали Баксу намного больше, чем все учебники и словари шведского языка вместе взятые.

Когда он после ужина поднимался к себе наверх, его на лестнице догнал журналист.

— Как вы отнесетесь к предложению выпить глоток хорошего виски? У меня есть бутылочка «Олд Смаглер». Оказывается, здесь в магазине очень неплохой выбор спиртного.

— Хотя я предпочитаю «Кин Энн», с вами, пан редактор, с удовольствием выпил бы и скипидар.

Две комнаты, которые снимал Милевский, вполне заслуживали звания апартаментов. Пушистые ковры, роскошная тахта, цветной телевизор, два телефона — городской и внутренний, ванная. Бар ломился от разноцветных бутылок, его содержимого вполне бы хватило для… свадьбы.

— Знаете, что мне пришло в голову? — сказал Милевский после первой выпитой рюмки. — А что если Божену приобщить к нашей тайне? Она умеет держать язык за зубами. А если бы знаменитый детектив шепнул ей, что со мной все в порядке, она бы наверняка вам поверила, и уже в этом месяце я смог бы пригласить вас на свадьбу.

— Но ведь все равно надо подождать тридцать дней.

— Мы уже в прошлом году все нужные бумаги подали в загс, так что это не препятствие. А вы могли бы поговорить с ней во время завтрашней поездки.

— Гм… Надо подумать. — И тут Бакс решил сыграть с журналистом в открытую. Что, кроме отпуска, он теряет в случае неудачи? А спешить надо, время летит неумолимо. — Хорошо, я согласен, можете сказать панне Чедо о том, кто я такой и зачем сюда приехал, только, пожалуйста, не преувеличивайте мои скромные заслуги. Они и в самом деле очень невелики. Я так и быть завтра поговорю с ней о вас, но взамен ответьте мне честно на один вопрос.

— Согласен.

— Скажите, как случилось, что в прошлом году вы проиграли Рожновской?

Стараясь не показать, как его поразил этот вопрос, Милевский украдкой бросил на Аристотеля внимательный, изучающий взгляд и постарался ответить как можно спокойнее:

— Просто она была сильнее.

— А может быть, ей помогал муж? Вы ничего не заметили?

— Вздор, он бы никогда на это не пошел. Да и не было необходимости. Зачем?

— А вы не догадываетесь, зачем?

— Нет, ведь это же в конце концов обыкновенная игра, развлечение, зачем же обманывать?

— Это развлечение для Рожновской закончилось смертью.

— Смерть Рожновской никак не связана с нашим турниром.

— Допустим… Ну я, пожалуй, пойду. Надо и поработать. Спасибо за виски.

— Может быть, еще глоток? Признаюсь, вы меня заинтриговали.

— Хорошо, но последний, — вздохнул Бакс. — Он бы дорого дал за то, чтобы знать, о чем думает журналист. — Видите ли, пан редактор, я здесь нахожусь для того, чтобы обнаружить преступника. Но я знаю, вернее, догадываюсь, то есть, лучше сказать — чувствую, да-да, предчувствую, что моя роль этим не ограничится.

— Я вас не понимаю.

— Главная моя задача в настоящее время — не допустить нового преступления.

— Новое преступление?! О чем вы говорите?

— Я могу сказать и больше. Убийца затаился, он готовит новый удар. Я не знаю, кто он, но зато знаю, кто станет его жертвой.

Журналист побледнел, сразу потеряв присущую ему самоуверенность.

— Скажите ради бога, — произнес он изменившимся голосом и поставил на столик бокал виски, так как его рука дрогнула.